Хроники Аскета. Вторжение - Страница 76

– Да, я помню – маленький инцидент, а сколько шума. – Я хочу предложить кандидатуру Пака. Полагаю, Чижов ее одобрит.

По уму, сначала следовало поговорить с Павлом – согласовать с ним мое предложение. Чижов по-прежнему курировал все вопросы, непосредственно связанные с чистильщиками, и назначение новых командиров в том числе. Впрочем, однажды я уже заводил с ним разговор на эту тему, и он высоко отозвался о качествах Пака.

– Ты считаешь, Жорин не справится?

– Может быть, да, может быть, нет. Вася справится точно. Тем более, он часто ездил в командировки, когда Бородину требовалось подкрепление, и знаком с большинством бойцов. Думаю, он достаточно авторитетен, чтобы избежать проблем с подчинением.

Со Злобным я распрощался на аэродроме – он улетал к себе в Салехард, я под Иркутск. Работы накопилось много, снова возникли какие-то дурацкие проблемы со староверами, приходилось их срочно решать. Неожиданно вспомнилось, как перед отбытием на Таймыр я устанавливал защиту молоденькой бухгалтерше. Вряд ли она ей теперь понадобится – Мурашов погиб на десятом ярусе, во время отражения одного из прорывов.

Ранение еще давало о себе знать, поэтому в полете я надеялся отдохнуть. Не вышло – никак не давал покоя разговор с Сергачевым. Когда Вторжение только произошло, казалось, что человечество забудет разногласия и объединится перед лицом общей угрозы. Но едва появились первые признаки стабильности, как сразу выплыли старые счеты, начался новый дележ пирога. Теперь не нефтяного, а территориального – какая разница? Люди не хотят договариваться. Надо подкинуть эту мысль Плетке – пусть обдумает, раз он теперь такой философ.

А ведь мы по-прежнему ничего не знали о чужаках. Разумны ли они? Откуда приходят? Как долго еще будет расти скорость появления Гнезд, можно ли избавиться от них окончательно? И нужно ли избавляться? Может быть, правильнее создать одну-две резервации – и наблюдать, как иногда предлагает Коробок? Раньше, в самом начале, подобные попытки предпринимались, но тогда мы практически ничего не знали о чужаках, исследователи погибли. Возможно, стоит повторить?

Одни вопросы без ответов.

Часть III
Корни войны

– Можно? – В приоткрытую дверь просунулась знакомая головенка.

– Входи, Света, – кивнул я. – Мне звонили из школы – что у тебя произошло?

– Пашка Зябликов налепил мне на спину жвачку, и я его стукнула. – Девочка уселась на стул в моем кабинете. – Наталья Пална сказала передать тебе записку.

В записке было сказано, что Света плохо вела себя на уроке литературы, отвлекала преподавателя и подралась с соседом. Хорошо, что на этот раз ничего не разбила.

– Что значит «плохо вела себя на уроке и отвлекала преподавателя»?

– А что я могу поделать, если он щиплется? – Девочка независимо пожала плечами.

– Преподаватель?

– Пашка!

– Я могу попросить Наталью Павловну пересадить тебя за другую парту.

– Не, не надо. Пашка сказал – он больше так не будет.

Я удочерил Свету пять лет назад. Никто не ожидал от меня такого поступка, и меньше всего – я сам. Выбора не было. Оставить пятилетнего ребенка-псиона без опеки мне не позволила совесть, а другого способа позаботиться о ней в тот момент я не нашел. Пришлось взвалить на себя еще и эту обузу. Впрочем, я привязался к девочке и не сожалел о своем поступке.

Сочинение

ученицы 3 А класса

Коробовой Светланы

Моя семья

Сейчас у меня есть только папа, больше никого. Моя мама и первый папа умерли, когда мне было пять лет. Тогда мы жили в Туркмении, первый папа работал нефтяником. Поселок был маленький, и детей было двое – я и еще один мальчик. Я очень скучала. Однажды ночью пришли чужаки и убили моих родителей. И еще много людей.

На следующий день к нам приехали туркменские разведчики, поездили вокруг поселка и сказали, что нашли трехъярусник. Они вызвали чистильщиков, но в это время из свободных оставались только командировочные из России – местных не было. Папа тоже был там. Он взял с собой один взвод и поехал зачищать Гнездо. Так мы познакомились.

Сначала он не понял, что я тоже псион, потому что таких маленьких псионов не бывает. А когда понял, то сообщил об этом своему другу дяде Призраку, чтобы тот тоже приехал и посмотрел. Вместо дяди Призрака (на самом деле его зовут Константин Валентинович, но он разрешает звать его Призраком) приехали какие-то люди в штатском и с толстым черным дядькой. Я тогда еще не знала, что это негр, и сильно испугалась.

Папы не было – в это время он зачищал Гнездо. Приезжие хотели забрать меня с собой, но в это время вернулся папа и прогнал их. Они ушли, но сказали, что скоро я сама захочу поехать с ними.

Той же самой ночью папа сказал никому не выходить из большой палатки, а сам вышел и что-то делал. На улице сильно грохотало и громко кричало, было очень страшно, потом папа вернулся и сказал, что ничего принципиально нового не увидел.

Потом мы поехали в Ашхабад, где папа спросил, поеду я с ним или с веселым дядькой по имени Коробок. Я подумала и сказала, что поеду с ним. Теперь я живу вместе с папой на Иркутской Базе. У меня много друзей, они учат меня всяким интересным вещам.

А того негра я больше не видела, потому что папа ему сердце вырвал.

Сочинение мне передала учительница литературы, посчитав невозможным оставить его в школе. У меня остались немного другие воспоминания об описываемых событиях. Произошли они где-то месяца через полтора после окончания Таймырской операции.

По возвращении в Иркутск мне пришлось экстренно разбираться со свежим Гнездом. Обычная операция превратилась в балаган из-за наличия под боком колонии староверов, наотрез отказавшихся уходить из обжитых мест. Кроме того, глава их общины очень агрессивно относился к псионике и всему с ней связанному, так что имело место несколько инцидентов. На зачистку допустили иностранных журналистов, поэтому Савельев буквально умолял меня обойтись без скандала.